лами этой комнаты, перестало интересовать профессора. Казалось, он был
доволен жизнью: днем и ночью рылся в книгах, что-то выписывал, часами
просиживая за толстыми старыми томами. Иногда местные власти просили его
подготовить заключение, справку по какому-нибудь запутанному историческому
вопросу, перевести важный документ на японский или китайский язык. Платили
ему гроши, и на них он жил сам и содержал старушку, дальнюю родственницу,
тоже беженку.
За последние годы ученый заметно одряхлел. Сидя в кресле, он вдруг
засыпал. Ноги дрожали, спина согнулась. Выцветшие глаза слезились и смотрели
на мир все безразличнее. Высохшие руки оплетали синие вены.
Имя профессора Силантьева, выдающегося китаеведа, было известно в России
и за границей.
В один из туманных владивостокских дней у его дома, окрашенного в охряный
цвет, остановилась черная щегольская коляска с крытым верхом. Ее окружали
вооруженные всадники на вороных лошадях. На погонах у них видны две
Далее|
Назад